Littleone: Неприятное наблюдение по дороге

Оксана, мне совершенно не хотелось никого задеть

.

Я говорю не на пустом месте. ММД – понятие очень растяжимое и неотчетливое. Но в любом случае ключевым является то, что это не грубая неврологическая патология.
У детей исключительные резервы в плане неврологического восстановления. Я знаю девочку после перелома черепа и девочку после кровоизлияния в мозг – там, где взрослый не вышел бы без остаточных явлений, эти дети восстановились так, что никакие исследования и неврологические осмотры не показывают и следа бывших нарушений.
Может быть, дело в том, что я врач и видела такое, по сравнению с чем о «проблемах» моих собственных детей и говорить-то неудобно. Может быть, дело в личном, так сказать, опыте – об этом отдельно.

В первые годы жизни моего Андрюшки я дергалась и страдала еще как. Но мне – на моё великое счастье – попалась умница-невролог, которая первым делом поставила мою голову на место. Низкий поклон ей за ключевую фразу: «У него всё будет нормально. Ему будет немножко труднее, но он умненький мальчик, сможет учиться в любой гимназии, может быть, обувь будет неравномерно снашивать, но это мелочи».
С этой фразой мы и пошли по жизни. Первый год: ДЦП – нет (всё, что не ДЦП – это не ДЦП, какие бы нарушения тонуса ни выявлялись). Четвёртый год: эпилепсии – нет (всё, что не эпилепсия – это не эпилепсия, какие бы изменения ЭЭГ не выявлялись). Остальное не так уж и страшно.

Надо сказать, что малейшие мои тревоги ребёнок чутко ловил и использовал в своих интересах. В 4 года он мог отчаянно рыдать – но при этом демонстрировал маме клонус стопы и заценивал реакцию. В 7 лет он симулировал галлюцинации – с невероятным знанием дела, мама-медик повелась. После нескольких походов к психологам-психиатрам это дело было заброшено начисто (ребёнок, только что весело прыгавший по коридору, начинал кривляться, сползать под стол, отказывался разговаривать, в результате получал в качестве рекомендации серьезнейшие препараты – я их не давала, естественно). Правда, самостоятельно дала курс Пантогама – за 2 недели избавились от энуреза.

Пошли в хорошую школу, к очень хорошей и внимательной учительнице. Проблемы есть, конечно – а так ли много детей, у которых их нет? Все они решаемы. При этом уже давно мы с Андреем дошли до полной откровенности, говоря о своих чувствах и ощущениях.

Например, такой разговор:
- Мама, отведи меня к психиатру!
- Зачем? Ты здоров.
- У меня бывает такое, что не могу себя контролировать. Просто соображать перестаю.
- Андрюша, ты можешь. Просто это очень трудно и не сразу получается. Ты ведь ещё растёшь, постепенно всё получится. У меня в детстве тоже так было, а потом научилась.

- Мама, когда я волнуюсь или чего-то боюсь, меня начинает тошнить и болит голова. (добавлю от себя, его ещё и трясёт, он весь мокрый и пресловутый клонус стопы появляется).
- Андрюша, ты ведь сам знаешь, что это оттого, что ты волнуешься. Значит, не надо этого бояться, всё пройдёт. Так бывает.
- Купи мне какое-нибудь лекарство!
- Да не нужно тебе никаких особых лекарств. Ну, чтобы поменьше волноваться, ерунду какую-нибудь гомеопатическую (Нервохель имелся в виду).

В нашей ситуации такой подход сразу помогает.

И убеждена на 100%, что главное для любого ребёнка – чувствовать по виду родителей, что ничего особенного с ним не происходит. Воспитательных моментов это касается в первую и наиглавнейшую очередь.

Я уже расписалась до предела, поэтому не буду рассказывать о младшем, трижды бившем в доме стёкла голыми руками, ни о самой себе, которой написали в 6 лет направление во вспомогательную школу – сейчас всё на пристойном уровне. К младшему ни в садике, ни в школе претензий нет (ТТТ), он в курсе, что если хочет выкинуть финт, должен донести его до дома. Я же была отличницей в английской школе, защитилась первая с курса, сейчас очень довольна своей работой (постоянно с людьми, с элементами административной).

--------------------
Катя, Андрей (06.05.96) и Саша (17.02.99)